Ни один жизненно важный центр России не был затронут и Крымской войной. Она коснулась лишь ее далекой периферии. Даже Крым полностью интервенты занять не смогли. Москва не сгорела. Петербург и Кронштадт не были захвачены морскими десантами Антанты. Но Россия ту войну однозначно проиграла. Подписанный мир не был «безоговорочной капитуляцией», но он зафиксировал немалые уступки Российской империи.
Мир был заключен на основании принятия царским правительством предложения Австрии о четырех основаниях мира: 1) согласие России на нейтрализацию Черного моря, 2) отказ России от права исключительного протектората над Молдавией и Валахией, 3) согласие России на объявление свободы плавания по Дунаю (это было связано с потерей части Бессарабии), 4) согласие России на коллективное покровительство всех великих держав живущим в Турции христианам и христианским церквам
[769]
.Это «гибель России»? Впрочем, сторонники тезиса «Россия никогда не проигрывала войн» в этом случае начинают говорить, что Крымская война и не завершилась поражением. Однако, поражением те события считал сам царь Николай.
5 февраля 1855 г. русские войска в Крыму совершают попытку разгромить тыловую базу врага — Евпаторию. Это последний шанс навязать противнику инициативу, внести в ход войны перелом. Император с напряжением ждет известий об операции. 12 февраля 1855 г. курьер принес во дворец весть о поражении под Евпаторией. Это стало страшным ударом по самолюбию государя.
Он слег, не принимал докладов, не желал знать, что происходит на театре военных действий. А. Ф. Тютчева отмечала, что государь плакал, «вообще его нервы в самом плачевном состоянии. Видя, как жестоко он наказан, нельзя не жалеть его, а между тем приходится признать, что он пожинает то, что посеял. В течение стольких лет своего царствования он направлял всю внешнюю политику не столько в интересах своей родины, сколько в интересах якобы Европы, считая себя призванным защищать принцип порядка. Но его нервы в самом плачевном состоянии»
[770]
. «Он ошибался, но ошибался честно, и, когда был вынужден признать свою ошибку и пагубные последствия ее для России, которую он любил выше всего, его сердце разбилось, и он умер. Он умер не потому, что не хотел пережить унижения собственного честолюбия, а потому, что не мог пережить унижения России. Он пал первой и самой выдающейся жертвой осады Севастополя, пораженный в сердце, как невидимой пулей, величайшей скорбью при виде всей этой крови, так мужественно, так свято и так бесполезно пролитой»[771]
.«Факт был несомненный: Николай Павлович умирал от горя и именно от русского горя. Это умирание не имело признаков физической болезни, — она пришла только в последнюю минуту, — но умирание происходило в виде несомненного преобладания душевных страданий над его физическим существом»,
— писал князь Мещерский
[772]
.Злоехидный Герцен позже заметит: у Николая была «Евпатория в легких».
Существует предположение, что Николай умер оттого, что не хотел жить. Позору он предпочел смерть. Как человек глубоко верующий, пойти на откровенное самоубийство государь не мог; он просто прекратил сопротивление болезни и даже, некоторым образом, способствовал ее развитию. Например, вопреки рекомендациям врачей, не долечив грипп, в суровую февральскую пору совершал поездки, наносил визиты.
Граф Блудов приводит диалог между императором и одним из его лечащих врачей от 9 февраля 1855 г. «Ваше Величество, — сказал доктор Карелль, — нет ни одного медика из Вашей армии, который позволил бы рядовому выписаться из госпиталя в таком положении, в каком Вы находитесь и при таком морозе (22 градуса). Ты исполнил свой долг, — отвечал Государь, — позволь же Мне исполнить Мой». В час пополудни Государь отправился в Экзерциргауз, не взяв даже предосторожности одеться потеплее обыкновенного»
[773]
.Далекий от двора
А. В. Никитенко, крепостной от рождения, ставший профессором Санкт-Петербургского университета и действительным членом Академии наук, записывает в дневник:
«
30 августа 1855 года. Севастополь взят! Боже мой, сколько жертв! Какое гибельное событие для России! Бедное человечество! Одного мановения безумной воли, опьяневшей от самовластья и высокомерия, достаточно было, чтобы с лица земли исчезло столько цветущих жизней, пролито столько крови и слез, родилось столько страданий. Мы не два года ведем войну — мы вели ее тридцать лет, содержа миллион войска и беспрестанно грозя Европе. К чему все это? Какие выгоды и какую славу приобрела от того Россия?.. 6 декабря 1872 года. Николай Павлович хотел управлять государством как казармою. Заботясь единственно о дисциплинировании своего народа, он убивал в нем систематически его умственные силы и дошел до того, что не имел ни генералов, ни администраторов, а имел одних холопов, которые умели только говорить ему: "Слушаю-с". Он дошел, наконец, до Севастополя. Он считал себя полицмейстером Европы; с высокомерием старался подавлять в ней всякое свободное движение, как у себя дома, посреди пораженных страхом своих рабов»[774]
.Севастополь показателен как пример не-пересечения мифа и реальности. Гимн Севастополя чеканит:
Но в какую из своих осад и от кого отбился «неприступный» Севастополь?
Это разве не о нем писал Некрасов —
Его брали англичане в Крымскую.
Его брали немцы в Первую Мировую:
«Во второй половине апреля 1918 началось наступление на Крым. Крымская Красная гвардия предприняла попытку оказать сопротивление, не увенчавшуюся успехом.
Германские войска заняли Перекоп и вторглись в Крым. Одновременно по всему полуострову началось восстание крымских татар. Севастопольская крепость была второй по силе в России, имела мощное вооружение и даже без флота могла долго противостоять врагу. При наличие русского флота, имевшего преимущество на Чёрном море, взять Севастополь германцы бы не смогли. Но в России была смута, дисциплины и порядка не было, как и сильной центральной власти (большевикам ещё только предстояло навести свой порядок). Революционные «братишки» с большим удовольствием грабили и резали буржуев, но воевать больше не желали. В русском флоте уже почти не осталось офицеров. Поэтому одни решили драпать, а другие — договориться с немцами. Большевики приняли решение увести флот в Новороссийск и для реализации этого плана выпустили из тюрьмы адмирала Саблина. Когда германцы вышли к Севастополю, Саблин увёл часть кораблей в Новороссийск. Часть кораблей осталась, многие из них не были укомплектованы экипажами. В ночь на 1 мая перед Севастополем заняли позиции германские крейсера «Гебен» и «Бреслау». 1 мая германские солдаты маршем вошли в город»
[775]
.